«Очень многое из того, что я написал, не может быть напечатано»

Интервью из Тулы для Disgusting Men, где состоялс концерт 26 апреля 2014. Опубликовано 30 апреля 2014.

Город Тула стал финальной точкой в двухмесячном весеннем турне Дельфина — одного из главных музыкантов, переживших героиновые девяностые и переломные нулевые, не растеряв харизмы и сохранив присущее именно ему настроение в музыке. Disgusting Men пообщались с Дельфином и выяснили, почему возврат к музыкальным истокам в его случае не прокатит, должна ли быть в песне чёткая структура и почему его новый альбом друзья музыканта вряд ли будут слушать в машине.

Про оружие

Меня всегда одолевало смущение, когда я смотрел в новостях по телевизору, как Калашников отмечает юбилей, и все очень рады этой дате и гордятся тем, что оружие, сделанное этим человеком, продаётся в огромных количествах во все страны мира. Мне кажется, что в этом есть какой-то подвох и это неправильно. Такие люди нужны — мы живём в мире, где все привыкли воевать друг с другом. Я не думаю, что это в ближайшее время закончится, а значит нам приходится как нападать, так и обороняться. Но я не вижу смысла дополнительно делать из этого какой-то культ: да, эти люди — специалисты своей области, но пусть они остаются в тени, и нет ничего хорошего и никакого повода для гордости в том, что ты сделал вещь, которая убила столько людей, хороших или плохих.

После того как «Афиша» позволила себе выложить собственный рейтинг музыкантов, которые им понравились за прошедший год, я вообще стал с некоторым недоверием относиться к этому изданию, поскольку подборка была крайне сомнительная, причём именно по качеству исполнителей.

Про поэзию

Очень многое из того, что я написал, не может быть напечатано: с листа оно будет понято иначе, чем в связке с музыкой, и это очень важный такой момент. Но сейчас мы работаем над новой пластинкой, где как раз акценты будут смещены в сторону литературы, и в преддверие выхода самого альбома мы выпустим книгу — сборник текстов как из свежей работы, так и со старых пластинок, включая неизданное. Случай, скорее, единичный. Но и сам альбом будет нестандартным, если мы говорим о схеме куплет-припев и о какой-то музыкальной расстановке. Это больше литературное произведение.

Про настроение нового альбома

В процессе записи родилось понятие — «Эмоциональный хит», песня, не имеющая цепкой мелодии, ложащейся на ухо, не имеющая припевов. Позволяющая себе отсутствие каких-то ярко выраженных очертаний начала и конца, но при этом оставляющая очень глубокий эмоциональный след. Я даже надеюсь, что пластинку нельзя будет послушать от начала до конца за один раз, потому что она, в идеале, будет подобна книге, которую нужно в определённый момент отложить в сторону и подумать о том, что ты только что прочёл.

Мы до конца ещё не продумали стратегию распространения новой пластинки, но я думаю, что она наверняка будет простой и демократичной, и, скорее всего, это точно будет не за деньги, потому что в нашем случае важно как можно до большего числа слушателей это донести в любом виде.

Про последнее литературное потрясение

Человек, который оказал на меня коллосальное впечатление — Тумас Транстрёмер, шведский поэт и лауреат Нобелевской премии по литературе. Для меня это было чем-то серьёзным и революционным в отношении к образности в подаче, и это очень сильно повлияло на то, что я сейчас делаю. А вот насчёт других: у меня бывают иногда порывы — вбиваю в поиск «современные поэты»; «поэты, получившие премию», именно российские, но то, на что я натыкаюсь, мне кажется очень неинтересным.

Про депрессивное творчество 

 Подвох в том, что по-настоящему счастливое и неглупое произведение создать очень сложно, и это могут сделать только гении. К тому же, всё, что может быть в творчестве использовано, на самом деле обязано быть в нём использовано. И творец, по идее, не принадлежит сам себе — он должен по максимуму использовать свой дар, причём вне зависимости от того, как это воспринимается на выходе. Но нужно сначала обязательно прочесть самому себе некую внутреннюю инструкцию.

Про ровесников

Я хотел бы ошибиться, но мне кажется, что процентов девяносто пять тех, кто меня слушал тогда, в девяностые, музыку как таковую слушать прекратили — она осталась в формате радио, играющего в машине. Столкнулся с таким моментом: то, что я делаю, причём даже для условного круга своих ровесников, им вообще не нужно, они музыку не слушают вообще, не говоря уже о моих альбомах. Максимум, что они делают — или переслушивают то, что слушали в детстве, то, что было их первым музыкальным впечатлением, и считают, что лучше этого нет, или же вообще ничего не слушают.

Про современных фанатов

Первое: я думаю, что это люди, которым сегодня действительно есть с чем сравнивать, и то, что они включают нас в списки прослушиваемых мелодий — это очень приятно, потому что музыкальный выбор сегодня действительно очень широк.

Второе: я думаю, что это люди, которые привыкли сомневаться, ищут ответы на какие-то свои вопросы и пытаются считывать это в том, что мы делаем. Пытаются спорить, иногда приводят какое-то своё понимание тех слов, которые я пишу, иногда кардинально противоположное тому смыслу, которое я в них вкладывал.

Про винил

Как ни странно, я считаю, что винил — это здорово. Понятное дело, что я привык сейчас к электронным носителям и какому-то скачиванию, быстрому прослушиванию, флэшкам и всему остальному, но я думаю, что есть какая-то история, когда ты достаёшь что-то откуда-то из конверта, ставишь, проделываешь какой-то магический ритуал. Ты придаёшь этому какое-то значение, и это отражается на прослушивании, ты более внимателен к тому, что делаешь, это здорово.

Беседовал Алексей Соколов, «Радио России — Тула».

Фото: Роман Гогов.

Ссылка на оригинал: disgustingmen.com/delfin-ochen-mnogoe-iz-togo-chto-ya-napisal-ne-mozhet-byit-napechatano/

Поделиться: